Я чувствовал нескончаемую усталость. Моё тело, всё, без остатка, наполнилось свинцом. Искажения в изображении, которые я получал как обработанную картинку из своих зрительных нервов, приводили меня в ступор и странное наслаждение. Наслаждение своей беззащитности, безропотного подчинения всему и всем, кто захочет взять надо мной шествование. Хотя, я думаю, каждый не прочь иметь своего раба.
Безымянность последних событий меня боле не волнует. Ожидания чего-то настоящего, огромного, в корне меняющего всё - нахер. Зачем ждать, если можно стать. С такой же уверенностью можно запросто перечеркнуть
будущее, которое не настанет, настоящее, которого нет уже, и прошлое, закрытое за пеленой неизвестного, незыблемого, простого и отчаянного.
Я готов. Прямо сейчас распрощаться со всем. Я готов. Прямо сейчас. Принести себя в жертву тому, что никогда меня не постигнет, что никогда не увидит и не услышит меня, что не сыграет со мной в покер, что не прочтёт мою книгу, которая, впрочем, уже отправилась отпачивать к второму тому Гоголя. Она - мой вечный чёрт, который напрочь засел у меня в груди, в моём воображении. Противоядия нет. Помощи нет. Надежды нет.
Прости, я был так глуп, так наивен, но ты мне также не нужна, как и я не нужен тебе. Посмотри на правду. Купилась? А ведь правды здесь нет.

Рыдаю и бьюсь в конвульсиях.

Моя надувная кроватка мирно покачивается и подчиняется волнам, в то время как все люди горят в Аду.А потом я просыпаюсь и горю вместе с ними.

Любовь глупца.
Размытые дорожки моего прошло выглядели боле несуразно. Не пролито столько коньяка, чтобы расплакался алкоголик. Я ещё так качественно не страдал, чтобы опустить руки, не добившись своей цели. Я ещё не настолько сошёл с ума, чтобы плюнуть на всё и вся. Вылиться, как тот же коньяк. Я ещё понимаю и чувствую. Я вижу руки любимой, я слышу голос прекрасных людей, которые только пару дней назад пришли в эту жизнь, но я им уже пообещал, что здесь будет не плохо. Я ещё не "взял" привычку в руки и не сказал ей:" Эй, старик, может пора бросить заморачиваться и трусить?".
Я трус.
Большой трус.
Моя любимая забыла, когда в последний раз я говорил ей слова, после которых человек начинает жить. Не потому, что я этого не хочу, а потому, что я боюсь её подпустить до такой степени, что, когда она захочет меня бросить, будет чувствовать себя ничтожеством. Я же так часто говорил ей пылкие слова любви, а она со мной так… глупо. Так нелепо. Что же потом?
Нет, лучше пусть она меня бросает без угрызения совести. А пока я буду душить её поцелуями.

Однажды, я хотела найти самую глубокую яму, которая могла бы существовать на Земле. Я хотела создать там свой мир. Колонны, подпирающее небо, незатейливые здания, обилие цветов, которые служили покрывалом для стен и крыш домов, делая их роскошными, с тенью и невероятным запахом.
Там бы не было слов. Были лишь звуки. Звуки птиц, ветра, росы, листьев, земли.
Я всё могла, ради своей мечты. Я хотела соорудить это сама, никому не говоря. Это была моя тайна. Но желание моё быстро растворилась в воздухе. Я почувствовала свою немощность, как у старухи и мелкость, как у бактерии.
Я больше не мечтала.

Вообрази: всё, чем ты занимаешься сейчас, ты бросишь так же наскоро, как одеваешь пальто. Что будет потом? Почему ты спутал свою жизнь, с жизнью кого-то ещё? И вот, теперь торгуешь на рынке восточными сладостями: щербет, пахлава, мармелад, разнообразные и пахучие сорта мёда. Или станешь коллекционером. Как все, начнёшь с марок, до застывших следов в цементе. А может, ты прирождённый сыщик? Каждый злодей будет молиться на то, чтобы поймал его именно не ты.
В любом случае, сейчас ты есть и есть то время, когда ты можешь всё изменить.

По-началу ничего серьёзного я не ощущал.
Он смотрел набожно, с прозрением к каждому живому существу.
- У меня умерла Элен.
Элен - это кошка, его будущее на пару тройку лет, если бы не эта глупая смерть. Он её так любил, что сегодня надел самые не любимые чёрные штаны. Он мне говорил, что в жизни их не наденет. Но вот, надел.
И тут я понял: никто не будет одевать своё старое платье, иди изрядно потёртый пиджак, когда я умру.

В самое печальное и грустное время
Я вспоминаю,
Что снова
Заболела

Нет ничего прекраснее, чем самоуничтожаться в неполных 16 лет.